Пленки кадры: Как выбрать фотоплёнку: обзор 35-мм плёнок, топ-20 цветных и топ-20 ч/б, особенности, примеры снимков, самый подробный гайд — Polaroid STORE

«На пленке даже фасад дома получается особенным»

Предыдущая статья
Следующая статья

Почему так много людей до сих пор увлекаются пленочной фотографией?

Автор:

Анна Красюк

Корреспондент «Журналиста Онлайн» поговорил с тремя фотографами – Владиславом Кочетковым, Анастасией Осиповой, Ильей Каллионом – об их увлечении пленочной фотографией, узнал о любимых объектах съемок, о том, кому хотелось бы  подражать,  и задал главный вопрос: почему пленка стала модной в эпоху, когда высококачественные снимки делаются в один щелчок на телефоне?

©Илья Каллион

Когда и с чего началось ваше увлечение пленочной фотографией?

Влад: Сначала я  снимал на цифровую камеру (мыльницу), пленочного аппарата не было в детстве, только полароид из 1990-х. С камерой почти никогда не расставался. Потом увлекся фотографией и  стал  читать специальную литературу. На пленку решил попробовать фотографировать в 2012 году.  Я  снимал, а проявлял  в фотолаборатории. Затем, готовясь к  дипломной работе,  начал заниматься не только фотографированием, но и проявкой. Покупал химические препараты, сам разводил все проявители и фиксажи. Для амбротипии тоже все делал своими руками. Ну так и понеслось. Сначала фотоаппарат пленочный, потом пленка, потом другие фотоаппараты и увеличители.

Настя: Я в детстве очень много времени проводила с дедом, который увлекался фотографией. Говорит, в детстве я даже проявляла сама пленки у нас в кладовке. Сейчас я, конечно, уже это все забыла, пленку  проявляю в «Фотопроекте». Сама начала фотографировать на дедов пленочный «Фэд-2», он мне его подарил. До сих пор не понимаю, почему мне в 12 лет было интересно разбираться с дальномерным пленочным фотоаппаратом, но это в итоге переросло в  настоящее увлечение фотографией.

Илья: В 2016 году мой друг Миша начал снимать на пленку. И заразил меня этим делом. Я  немного у него учился, взял на пару дней его камеру. Потом нашел дома «Смену 8», самый простой советский фотоаппарат, решил на него снимать. Помню, была первая моя пленка Kodak color plus 200, цветная. Потом решил углубиться в тему, купил «Зенит 122» с объективом «Гелиос 44-2-м». С тех пор не менял фотоаппарат, только на него снимаю.

© Владислав Кочетков

© Владислав Кочетков

© Владислав Кочетков

© Владислав Кочетков

Почему именно пленка? Процесс же очень сложный: нужно купить пленку, вставить, отщелкать 36 кадров, отнести на проявку, подождать несколько дней…

Влад: Пленка –  это один из самых простых способов съемки. А вот амбротипия –  уже сложнее. Там ты готовишь стекло, химию, снимаешь, проявляешь,  и на все это у тебя есть 15 минут, иначе потом химия засохнет.

Настя: Так получилось, что с пленки началось мое увлечение фотографией.  Я на нее снимаю с 12 лет, а цифра у меня появилась только полгода назад. Обычно происходит наоборот, и пленка действительно становится «диковинкой» для любителей фотографии, так как  неизвестно,  что получится в результате.   Для меня было всегда нормально десять раз подумать и только потом снять и ждать неделю своих снимков. Я и с цифрой до сих пор не могу привыкнуть к возможности щелкать много раз одно и то же. Во время  практики один фотограф постарше, тоже, очевидно, имевший дело с пленкой именно как с профессиональным инструментом, работая со мной, отметил сразу: «Ты с пленки что ли начала? Я заметил по тому, как ты кадры выбираешь». Поэтому пленка многому научила, конечно. И если говорить, почему пленка — потому, что она тебя как фотографа учит думать и высматривать, а не просто жать на кнопку. Мне повезло, что начинала я именно с пленки.

Илья:  Мне интересен сам процесс. Я люблю все  связанное с физическим взаимодействием с предметами. Это как читать бумажную книгу.

У тебя есть только 36 кадров, которые ты должен очень разумно использовать. Ограниченность кадров дает тебе немножко больше пространства для творчества, как ни странно. Потому что ты должен думать, должен искать, ты не можешь  тратить пленку просто так. Потом ты с трепетом ждешь проявки и каждый файл открываешь с трепетом. Будто тебе пять лет, ты получил желанный подарок на день рождения и распаковываешь его. К тому же пленка все-таки дает абсолютно другое видение фотографии, потому что, к примеру, другая передача света и тени. Это как смотреть на оригинал картины где-нибудь в галерее или смотреть на репродукцию в альбоме. А если ты владеешь процессом проявки черно-белой пленки (он достаточно простой), ты можешь сам проявить, потом сам отсканировать или вообще сам распечатать на фотоувеличителе. И это просто потрясающе! Ты от начала до конца создаешь кадр собственными руками.

Что больше любите снимать? Людей, пейзажи,  городские объекты?

Влад: Людей нравится снимать. Живые люди, с которыми можно поговорить, рассказать про сам процесс съемки. Ну и амбротипия дает очень высокую детализацию, а  форматная камера более точно передает пластику изображения. Красиво размывает задник. Например,  если резкость навести на глаз, то кончик носа уже будет в расфокусе. Когда фотографируешь людей, эмоциональные переживания  возникают обычно при дальнейшей обработке пленки. Во время съемки модели нужно сидеть неподвижно и желательно не улыбаться, чтобы изображение получилось четкое, а не смазанное. Чуть самое важное не забыл! Когда отдаю готовые фотографии, верю, что снимки с изображением этих людей переживут нас и будут лежать в альбоме у потомков, лет через 150 их кто-нибудь увидит и вспомнит своих родственников.

Настя: Людей снимать на пленку интересно, потому что непросто:  чтобы кадр был выразительным, нужно  поймать определенное эмоциональное состояние человека и сделать это незаметно, чтобы он не «закрылся», и на это у тебя есть ровно секунда, потому что потом пленочный фотоаппарат начнет с шумом «проматывать» кадр  и второго шанса не будет. Да и реакции бывают самые разные.   А еще интересна   фактура кадра, композиция, свет, например.

Илья: Мне кажется, это все равно, что у пианиста спрашивать, на какие клавиши фортепиано ему больше нравится нажимать? Ты никогда не знаешь наперед. И в этом, пожалуй, вся прелесть. Так вышло, что людей я фотографирую нечасто.  Просто я пока что учусь. Наверное, любимое – street photo. Иногда я подхожу к людям и говорю: «Можно я вас сфотографирую?». Город люблю фотографировать, здания, транспорт. Особенно люблю дождливый город, потому что он очень красиво отражает сам себя в этом дожде.

© Анастасия Осипова

© Анастасия Осипова

© Анастасия Осипова

© Анастасия Осипова

Предпочитаете цветную пленку или черно-белую?

Влад: Каждая пленка для своих задач. Но для меня в приоритете ч/б из-за простоты работы: можно все делать  самостоятельно в домашних условиях. Ее проявка и дальнейшая печать намного проще, чем подготовка цветных фотографий. С эстетической точки зрения тоже предпочитаю ч/б. Когда снимаю человека, ничего  не отвлекает, восприятие сосредоточено исключительно на композиции и самой модели. Глаз не цепляется за  цвет, который порой мешает. Но иногда в цвете смотрится лучше.

Настя: Черно-белая пленка раньше была единственной в течение  всей       моей «пленочную» жизнь. Сейчас я больше работаю с цветной пленкой, потому что  чаще всего снимаю не репортажные снимки, а  фактурные, где очень важен свет и цвет. Для ч/б пленки, мне кажется, нужно больше сосредоточенности и мастерства:  там из средств выразительности остается только эмоциональное состояние модели.

Илья: С визуальной точки зрения для меня особой разницы нет. Другое дело, что на ч/б проще снимать, потому что ты играешь со светом и тенью, в основном с градациями серого и белого. В цвете ты, кроме композиции и световых решений, должен искать цветовые решения, это намного сложнее. Я пока не дорос до цвета. Кроме того, важен чисто  технический момент: черно-белую пленку можно проявлять в домашних условиях при помощи реактивов, а цветную – очень сложно.

Есть фотографы, на которых вы ориентируетесь? Или те, чьи работы просто нравятся?

Влад: Кроме известных – Роберта Капы, Картье-Брессона, Йозефа Куделки, нравятся еще менее известные Говард Шатц, Эдвард Стейхен, Винн Буллок, Салли Манн.

Настя: Если говорить о пленке, то я бы назвала Стивена МакКарри и Рене Бурри. Оба очень нравятся  тем, как запечатлевают настоящую жизнь в абсолютно разных проявлениях.

Илья: Мне очень нравится фотограф Дэниел Арнольд. Это street-фотограф, который живет в Нью-Йорке. Есть Дмитрий Марков, он снимает на айфон, это классная социальная фотография. Еще фотограф Дэвид Алан Харви из агентства Magnum Photos, основанного Анри Картье-Брессоном. Из мэтров фотографии это, конечно, сам Анри Картье-Брессон, ну и Роберт Капа, хотя он в меньшей степени нравится.

У вас есть единомышленники? Может, вы даже знакомились с кем-то только благодаря этому увлечению?

Влад: Да, стал интересоваться фотографиями и отслеживать их по хэштегам в Инстаграме, читать статьи, потом искать авторов и следить за их творчеством. Мне очень помогли с дипломно        й работой            Сергей Шахиджанян и Артемий Перевозник,  дружу с  Сергеем Красновым из Пензы

Настя: Парочку людей я «подсадила» на пленку, хотя не особенно того хотела. А если вспоминать интересные истории, то однажды в фотопроекте ребята  потеряли мою ч/б пленку, и мы с парнем-продавцом целый час открывали чужие пакеты с проявленными пленками и рассматривали их, выискивая мою. Наткнулись даже на чью-то ню-фотосессию. До сих пор стыдно перед этими людьми. А с парнем сейчас иногда общаемся, перекидываемся пленочными кадрами.

Илья: Не могу сказать, что завел так друзей. Познакомился однажды с мужчиной в электричке: я увидел, что он снимает на пленку, подошел, мы разговорились. Однажды познакомился с парнем в фотолаборатории. Обычно это такие одноразовые и узконаправленные разговоры: «На что снимаешь? Мм, да. А на какую пленку? Мм, ого. А сам проявляешь?» и так далее.

© Илья Каллион

© Илья Каллион

© Илья Каллион

© Илья Каллион

Как вы думаете, почему пленочная фотография стала вдруг модной?

Влад: Пленка давно популяризируется. Кодак сначала приостановил выпуск пленки, а спустя год–два из-за поднявшегося спроса решил заново запустить. Вообще, на мой взгляд, каждый выбирает средство выражение самостоятельно. Для кого-то пленка, для кого-то цифра и другие средства: графика, живопись и так далее. Сейчас нет четких границ: снимок с пленки можно отсканировать, а затем внести коррекцию на компьютере и распечатать. Еще, я думаю, снимают из-за характерного «пленочного зерна» и другого рисунка, отличающегося от цифры. На пленке, если брать большой формат, становится совсем другой пластика изображения, лица модели делаются более объемными. Ну и в век цифровых технологий человек ищет различные способы самовыражения в творческом плане, поэтому прибегает к пленке и другим техникам.

Настя: Мне кажется, дело именно в специфике самой пленки как материала. Она очень «осязаемая» в отличие от цифры или телефонной камеры, дает фотографии многое «от себя», даже если камера ручная, а увидеть то, что она сделала, можно только после проявки. Дело, конечно, не только некоей интриге, но еще и в том, что вот это «от себя» почти никогда не может испортить снимок.  Сам фотограф может навредить кадру, а  пленка — вряд ли. На пленке даже фасад дома получается особенным. Мне очень не нравится, когда на пленку снимают, как на цифру или на айфон, все подряд. Так же весь шарм теряется!

Илья: Мне очень грустно, что пленочная фотография становится модной. И не потому, что я хочу быть особенным.  Я хочу, чтобы этим занимались те, кто действительно заинтересованно относится к фотографии, а не следует очередному модному течению,  потому что «так  круто».

Сейчас вообще появляется тенденция ко всему винтажному, старому. Все одеваются в секондхэндах, слушают музыку  1980-х годов. На мой взгляд, наше поколение пока что не изобрело ничего нового. Я даже не говорю про материальные вещи, я про философские. Наша задача, на мой взгляд, действительно обращаться к старому и через старое искать новое.

P.S. У одного из собеседников, Владислава Кочеткова, на факультете журналистики МГУ прошла собственная выставка.

«Мой диплом был посвящен альтернативным фотопроцессам (“Альтернативные фотографические процессы в практике современных фотографов” – так звучала тема ВКР). В дипломе я описывал прежние способы получения изображения и анализировал современных российских и зарубежных фотографов, которые использует различные техники в наше время. А в качестве практического материала  реализовал проект «Реликвия». Делал фотопортреты, важным  было наличие какого-либо исторического артефакта у героя, который передавался из поколения в поколение. А чуть позже я начал снимать виды факультета. И потом у Олега Александровича Бакулина появилась идея сделать выставку моих работ, разных, в том числе и не связанных с жизнью факультета. В экспозиции были фотографии, напечатанные  оптическим способов (ну, проще говоря, руками через увеличитель)».

07.09.2021

Большой гид по Большому театру

Какие сцены стоит посетить и какие места выбрать

26.07.2021

Работа, ставшая хобби

Анна Кинаш — о лайфстайл журналистике и работе в VOGUE

16.03.2021

Рембрандт эпохи видео

Корреспондент «Журналиста Online» побывал на выставке Билла Виолы в ГМИИ им. А.С. Пушкина

22.07.2021

Что стало с таксами Чехова?

История большой любви с печальным финалом

Читать онлайн «Кадры сгоревшей пленки.

Бессвязный набор текстов», Маргарита Берг – ЛитРес

© Маргарита Берг, 2017

ISBN 978-5-4483-9172-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Главные действующие лица

Я, Рита – лирический герой автора книги

Толик и Женечка – папа и мама лирического героя

Ольга Борисовна (Оличка, Элька) и Самуил Соломонович (Муля) – родители Толика, бабушка и дедушка лирического героя со стороны папы.

Бабушка Това (Татьяна) и дедушка Хаим (Ефим Борисович, Фима) – родители Женечки, бабушка и дедушка лирического героя со стороны мамы.

Гуня, Алиса – старшая дочь лирического героя

Гоша, Марго – младшая дочь лирического героя

Леня, Леонид – муж лирического героя, отец Гоши

Даня – бывший муж лирического героя, отец Гуни

Профессор, Мишка, Эм – бывший возлюбленный лирического героя, в промежутке между мужьями

Лилах, Лиличка – подруга Гуни

Примечание о примечаниях

Примечания в книге рассчитаны на очень разных читателей сложившегося круга: израильтян, россиян, американцев, европейцев, и так далее; пожилых, которые помнят реалии Советского Союза, и совсем молодых, для части которых даже русский язык не вполне родной, зато хорошо знакомы израильские реалии. Поэтому любому читателю многие примечания будет казаться совершенно лишними. Прошу поверить автору: это не так. То, что кажется вам лишним, просто адресовано не вам.

Во-первых

Б-г не мельник, чьи мельницы как-то там мелют, и не пряха, типа мойр¹. Б-г, вероятно, дворник.

По земле гуляют метлы. Огромная метла подхватывает целый слой песчинок и заметает в какой-то новый, неожиданный угол. Некоторые, увы, в костер. А выжившие обнаруживают себя – вместе с кучей других таких же песчинок, – кто в эвакуации, кто в репатриации, кто в парижах, кто на соловках, кто по одну сторону линии любого «фронта», кто по другую…

И не знаем мы, на чьем столе горит свеча, и что там тени показывают, каких-таких судеб скрещенья…² Это там, у господ. А мы не баре, мы тут цепляемся друг за друга под очередной метлой. Чтобы хотя бы с любимыми по разным углам не разнесло.

Метет-метет по всей земле. Ударник хренов.

Алия: кадры сгоревшей пленки

Все пишут про алию³. Как ехали-уезжали-приезжали. Мне даже завидно. Я про этот период жизни связный рассказ составить не в состоянии. Память не сохранила: нервная система самозащищается. Обрывки одни… Словно снимали «на кино». А пленка-то и погорела. И вот среди пепла попадаются случайные негорелые кадрики, из которых ничего целого сложить уже нельзя… И я брожу среди них, как старый Адсон по холодному пожарищу Библиотеки⁴, по пожарищу молодости нашей…

…Было мне тогда двадцать четыре года, пусть тот, кто скажет, что это не молодость, первый бросит в меня камень. Мужу моему первому, Даньке, вот-вот должно было исполниться тридцать, Гуньке в день нашего приезда в Москву стало семь месяцев от роду.

…В Москву потому, что улетали мы из Москвы. Кажется, пулковская таможня считалась слишком зловещей. А может, по каким-то другим причинам. Не помню я. Я вообще прощания с Питером не помню. Стишок об этом остался в тетрадке, больше ничего:

 
…Рядом с сердцем моим спит
Онемевший в снегах град.
Торопи меня, торопи.
Нам пора давно, нам пора.
 
 
Осторожно прикрой дверь,
Покидая седой мир.
Говорят же: семь раз отмерь.
Говорю я: семь раз пойми.
 
 
Этот град, умерший на вид,
Калачом свернувшись в груди,
Рядом с сердцем моим спит.
Тише, сердце: не разбуди.
 

…Это было в снежном январе девяностого. Мама перешила мою старую шубу в конверт для Гуньки. Одна из дорожных сумок разорвалась в такси по шву на всю длину… Мама зашивала дыру в аэропорту. Это ее отвлекло и она не плакала. У родителей сохранялась идея, что мы расстаемся чуть ли не навсегда.

…Мы летели «Малевом»⁵. В первом самолете было очень трудно с Гуней: она ела на взлете и какала на посадке. Было невероятно тесно, никаких люлек, все на руках, включая ребенка и девять сумок ручной клади. Мы с трудом отбили эти сумки от багажа. В них было креслице, игрушки, детская еда и сменные штаны с пеленками. О памперсах мы тогда только слышали.

…В Будапеште, в обыкновенном аэропортовском зале с минимумом кресел и сомнительным туалетом сбоку мы просидели без еды и горячей воды семнадцать часов. Тогда у меня не возникло ассоциации с заложниками, а сейчас обязательно возникла бы. Гунино белье стирали в раковине в женском туалете. На пластиковой офисной перегородке штаны сохли. Кресла были соединены в цепочки по четыре, такие типичные скамейки для общественных учреждений. Мы составляли две скамейки «лицом к лицу», получались четыре лунки. В них напихивались шубы, и трое грудничков нашего рейса, включая Гуню, спали в этих импровизированных люльках.

…Когда ситуация с детской едой стала критической, Данька ушел куда-то и добыл большущую бутыль кипятку. У меня была растворимая чешская каша, и все дети поели. Помню, как Гунька сидела в своем зеленом креслице, сытая, немного удивленная, но в целом довольная, с оранжевым жирафом в руке.

…Запомнила двоих мужчинок, летевших нашим рейсом, которые выбрали себе место покурить непосредственно рядом с детскими люльками. Интеллигентный Данька подошел и попросил сменить место. Тогда один из мужчинок с удовольствием послал его подальше с текстом:

– Я не для того уехал из совка, чтобы мне на свободе указывали, что и как мне делать.

– По-онял, – сказал Данька, и пошел к родителям остальных двоих детей. Это была одна большая бухарская семья. Папы там решали исключительно вопросы внешней политики, и несколько отвлеклись. Я успела услышать глуховатое ворчание, один из пап даже встал с места, засучивая рукав. Росту в нем было метра два. Второй папа встать не успел. Проблема куда-то рассосалась вместе с участниками.

…Когда нас сажали в самолет в Москве, я тщательно одевала Гуньку, а оказалось, что нас провели через вход- «трубу», и мы почти не ощутили холода. Почему-то я решила, что во второй самолет нас будут сажать точно так же. Интересное было, наверное, у меня выражение лица, когда толпа двинулась к дверям, и я поняла, что сейчас нас с полуодетым ребенком вынесет к автобусу на пятнадцатиградусный мороз.

– Данька! – крикнула я, – сумки держи – все!!!

И далее в течение двадцати секунд, на весу, на ходу, одела семимесячного ребенка во все его шкурки и слои, включая меховой конверт.

Этим будапештским подвигом я горжусь по сей день.

…Во втором самолете Гуньке дали подвесную люльку, и она мирно возилась там с жирафом, иногда недоуменно трогая ногой потолок. Я спала, переваривая первую еду после будапештской голодовки. Мне было хорошо.

…Когда самолет приземлился, мы увидели серое бетонное поле под серым низким небом и пару пальм невдалеке. Данька шел по трапу впереди меня, таща весь комплект сумок.

Мы уже почти развелись тогда. Нашему браку оставалось меньше года жизни. Мы это понимали. Мы относились к репатриации, как к предпоследнему совместному проекту (как к последнему мы относились к самому разводу). Отношения были… кто разводился, знает. Но вот тогда, четырнадцатого января девяностого, Данька шел по трапу вниз чуть впереди меня. На последней ступеньке он остановился, повернулся и сказал:

– Иди. Мы должны ступить на землю вместе.

…Гунька ела в такси по дороге в Хайфу, и измазала таксисту весь салон, потому что я все время отвлекалась на пальмы, море, бананы, растущие в синих мешках. С тех пор я много сотен раз ездила по второму шоссе из Тель-Авива в Хайфу. И каждый раз вспоминаю, как ехала впервые.

…В Хайфе, в какой-то крохотной лавочке, мы первым делом купили памперсы. Это было сильнейшее потрясение в моей мамской биографии. На некоторое время я перестала понимать, зачем вообще ребенку мать, если на него надеты памперсы.

…Первые два дня – у чьей-то тетки – мы с Гуней проспали. В окно было видно море с красным закатом. В нашей новой квартире по ночам гудел ветер. Чемодан со свитерами потерялся. Хорошо, что гунин чемодан доехал. В квартире было две сохнутовские кровати, детская кроватка и пять чемоданов. Ребенок ползал по дому в голубенькой такой шапке.

…Но это продолжалось недолго, мы быстро обжились, купили плиту и холодильник, нам надарили игрушек, этажерок, стульев, даже подарили диван. А через два месяца и вовсе приехал багаж с книгами, посудой и мягкой мебелью. В солнечные дни Гунька гуляла в одолженной коляске, завернутая в ватное одеяло с пододеяльником. Местные смотрели на меня с испугом.

…Из нашего парка были видны военные корабли в Хайфском заливе. Однажды днем, пока Гунька спала, я наблюдала папу с мальчуганом лет двух-трех. Деть катался с горки, иногда отбегал далеко, и тогда отец звал его по имени:

– Ха-а-им! Хаим!!!…

Тогда я в первый раз осознала, где я нахожусь.

…Серебряные квадратные субару казались невероятной роскошью. Других машин в Израиле почти не было.

…Местный лавочник нагрел меня на десять шекелей. Помнит ли, интересно, кто-нибудь эти рыжие бумажные десять шекелей с портретом Голды Меир?⁶

…Каждый день около полуночи над нами распахивалось окно и хриплый голос с неповторимым марокканским прононсом взывал на весь Шпринцак⁷:

– Уууууу-рхрхрхрииии!!!!! Уууууу-рхрхрхрхрриии!!!!! Лех абайта кебенимат!!!!!⁸

Мы вздрагивали непроизвольно.

…Первый личный визит в задрипанный местный супер закончился моим обмороком. Я приехала из России восмемьдесят девятого года, с очередями и синими когтистыми курами на пустых прилавках. В местном супере на меня бросился Цвет. Море цветных упаковок с надписями на незнакомом языке… После десяти минут напряженного всматривания цветные пятна закружились у меня перед глазами.

…Ребенок поглощал клубничные йогурты. Через неделю после приезда Данька вернулся из супера и сказал:

– Клубничных йогуртов не было.

– Как это «не было»?! – несказанно возмутилась я.

…Первый обед я испортила. Оказалось, что соль в Земле Обетованной в два раза солонее, чем в Питере.

…Проезжая на автобусе по улицам, я почему-то все время цеплялась глазами за сумочные лавки. Их распирало сумками, как разросшимся виноградом. Сумки торчали, нависали, спели на ветвях, казалось, даже падали, перезрев. «Кому и зачем может понадобиться столько сумок???!!!» – думала я.

…Я до сих пор нетвердо знаю, где в Хайфе Министерство Абсорбции⁹. Данька всего один раз дотащил меня до банка что-то подписать. Так же как в совке уезжал Данька, в Израиль приезжал тоже Данька, без ансамбля, сам, бля… Тогда я еще не ценила этого по достоинству.

…Гуньку взвесили в детской консультации и нашли худенькой.

– Титни ла дайса, дайса, ат мевина?! – сказали мне. – Атем берусия йодим бихляль, ма зе дайса?!¹⁰

…Возле нашего карточного подъезда росли огромные кактусы. Возле гуниного сада, спасаясь от ливней под входным козырьком, весь январь цвела огромная чайная роза.

…Восьмимесячную Гуньку отдали в сад. Мы только-только перестали окунать в кипяток упавшую соску, когда ребенка принесли в затоптанную мокрыми уличными подошвами комнату, где она была самой младшей из двадцати детей, большая часть детей уже ходила. Моего ребенка тут же положили ничком на пол, и на ее немедленно кто-то наступил. Данька выволакивал полуобморочную меня из группы под гунькин сердитый рев.

…В ту зиму Хайфу мучили жестокие дожди, словно ведро опрокидывали в небесах. Бывало, когда я везла Гуньку в сад, коляску заливало по сиденье. Я надевала на ребенку два полиэтиленовых мешка: один снизу, второй сверху на голову, внахлест. В эту воздушную щель иногда можно было видеть деткины круглые, слегка испуганные глазенки.

…Несмотря на мои опасения, Гунька в саду очень привыкла и обжилась. Она отлично ела, с удовольствием играла, еще не умея ходить, азартно вмешивалась во все потасовки, хотя сама их не затевала, и вполне могла постоять за себя. Воспитатели ее обожали: мало того, что она была младенцем совершенно ангельского вида, – она была еще и самой маленькой. В обожании своем они слишком доверялись ангельской внешности, а потом обиженно жаловались на дитя, когда оно то бывало поймано при попытке облизать изнутри унитаз, то исхитрялось заползти в гардероб и уронить на себя абсолютно все воспитательские пальто.

…Нашу учительницу в ульпане звали Варда¹¹. Она была очень красивая, и не знала сказки про красную шапочку. Когда мы ей сказали, что в нашем родном городе проживает пять миллионов населения, она удивилась:

– Неужели есть города больше Тель-Авива?

…Все отправляли вызовы родным. Началась кампания за чистоту рядов. Перестали принимать вызовы для лиц с русскими фамилиями. Русскими фамилиями считались все на -ин и -ов, например, «Малкин» или «Шубов». Требовали свидетельство о рождении с указанием национальности. У наших родителей, в свидетельстве о рождении тех лет, не стояло никакой национальности: не было такой графы. У моего папы фамилия на —ов. Кажется, я первая придумала этот трюк: я приложила к вызову не родительское, а свое собственное свидетельство о рождении, где оба родителя черным по белому были прописаны евреями.

…В компании ватиков¹² нашего возраста как-то зашел разговор про ливанскую войну¹³. Двое парней заспорили.

– Смотри, – сказал один, – я это сам видел, я воевал в Ливане.

– Ну, и я воевал в Ливане, – сказал второй.

Один оказался: морской пехотинец. Второй: воздушный десантник. Они быстро нашли общих знакомых, согласились на чем-то, и начали рассказывать анекдоты. Анекдоты были местные, несмешные.

…Питу со швармой и чипсами за пять шекелей я впервые попробовала возле хайфского «Эгеда»¹⁴. Первая мысль: «Здесь должны девальвироваться чувства. Нельзя, невозможно, чтобы самая вкусная вещь на свете продавалась на каждом углу за пять шекелей».

…Теплело и росла Гунька. Мы с Данькой иногда мирились, а чаще было плохо и одиноко. Вечерами, после ссоры, некому было позвонить во всей стране. Но однажды, летним вечером, я шла вдоль приморского шоссе, одинокая и в слезах. Внезапно налетел порыв теплого ветра, нежного, пахнущего цветами… Я раскинула руки и нырнула в ветер, в дыхание земли. Я узнала эту землю, долину роз, о которой грезилось, о которой еще в Снегиревском роддоме¹⁵, держа на руках спящую новорожденную Гуньку, я напевала ей наивные восторженные стихи:

 
Малыш! С тех пор, как я тебя увидел,
Умею я летать. Иди ко мне,
Я унесу тебя крылатым небом
В прекрасную далекую страну.
Ты вырастешь, малыш, в долине роз.
И даже сном твоим не будет этот
Холодный серый дом и пыльный тополь
Под тем окном, где ты увидел свет.
 

(1989)

Розы в Израиле – цветы практически полевые. Они щедро цветут вдоль шоссейных дорог. Цвели и тогда. «Прилетели, малыш», – подумалось мне. – «Вот долина, где ты растешь, вот розы, вот это – твои будущие сны…»

Я впервые почувствовала себя дома.

…Мои родители прибыли в страну Израиля¹⁶ на ПМЖ¹⁷ 28 декабря 1990, двумя днями позже нашего с Данькой официального развода. Из аэропорта их привез Данька. Отец от двери сразу кинулся к Гуньке: обо мне вообще забыл в своем нетерпении. Когда мы сели за стол, я сказала тост.

– Папа, – сказала я, – когда я была маленькой, сидела у себя в комнате, и меня звали, например, ужинать, я все отвечала «сейчас, сейчас», помнишь? Когда я, наконец, выходила, ты смотрел на меня сердито, и язвительно говорил: «О! Явилась! И года не прошло!!!»

Я сделала паузу.

– Так вот, дорогие родители. И года не прошло!!!!! И за это я хочу выпить.

…Мои родители ни разу не пожалели, что покинули Россию. Я точно знаю, потому что случайно подслушала их разговор друг с другом. Огромное облегчение снизошло тогда в мою душу.

…А вот Данька, в большой степени волей которого мы с Гуней приросли к этой земле, улетел за океан. Все-таки, наверное, я ступила тогда чуточку раньше на бетонное взлетное поле… Более крепкий корень отрос от моей поспешной ноги… Правда, питу со швармой и чипсами я ем теперь только, если нечего есть совсем. И даже в этом случае предпочитаю не питу, а лафу¹⁸. И не с чипсами, а с жареными баклажанами. И чтобы много хумуса. Чтобы очень много хумуса.

(март 2005)

Неумелые ангелы

Попытка сценария

Барух (Берка) Л*иц был купцом первой гильдии, почетным гражданином города Новгород-Северского на черниговщине. Говорили, что, помимо «заводов, газет, пароходов»¹⁹, он владел даже наделом земли в Палестине. У него был один сын – Израиль, и четыре дочери, одна другой краше: Роза, Хана, Софа и Элька. Темно-рыжая, белолицая Элька – меньшая в этом цветнике – была 1909 года рождения. Она даже не успела толком поучиться в гимназии, хотя прекрасное домашнее образование давало себя знать до самого конца ее жизни.

Году так, примерно, в 1925 Элька Берковна Л*иц решительно шагнула навстречу новой жизни – и порвала с буржуазной семьей, ее породившей, и чудом уцелевшей. Синеблузница²⁰ и член евсекции²¹, пламенная комсомолка, потом – дисциплинированный коммунист… К моменту знакомства с женихом она была уже «Оличка»: Элька Берковна ненавязчиво превратилась в Ольгу Борисовну.

Муля (Самуил) М*ов был старше Олички на семь лет. У этого красивого и тихого кудрявого юноши не было кисти правой руки. Обычно, когда его начинали расспрашивать, предполагая геройские подвиги Гражданской, он скромно, не входя в подробности, отвечал, что ранили его в Красной Армии, но в первом же бою, поэтому повоевать и совершить что-нибудь славное ему так и не довелось.

Муля лгал – он лгал из осторожности. Руку ему, шестнадцатилетнему, отрубил пьяный петлюровец во время глуховского²² еврейского погрома в 1918 году²³.

Самуил Соломонович М*ов был из семьи небогатой. Отец его держал в Глухове дровяной склад. У Самуила было два брата – Саул и Герц, – и младшая любимая сестра Рива.

Рива-то знала, что и как случилось с рукой брата. От нее узнала и Оличка, очень с ней подружившаяся. Но дальше это знание не пошло. Потомки Мули и Олички узнали правду только в период горбачевской перестройки, когда старики давным-давно уже покинули наш суетный мир.

Рива дожила.

Муля и Оличка поженились в 1931 году, уже в Ленинграде. В 1932 у них родилась дочка Инна, а в 1940 – лопоухий мальчик Толик. Оличка расцвела, превратилась в настоящую красавицу. Ее рисовали художники – и на этих портретах видна личность: твердая, бескомпромиссная и щепетильная. Муля был тихий болезненный человек, язвенник и сердечник. Левой своей единственной рукой он управлялся превосходно, завязывал шнурки и варил себе по утрам манную кашу. Он обожал жену, не сводил с нее глаз, слушался ее всегда и во всем.

Потом случилась война.

В 1941 году Оличка с детьми отправилась в эвакуацию. Они ехали много суток, под бомбами, мамы поили детей болотной водой, процеженной через марлю. Муля остался работать в Ленинграде. В том далеком сибирском селе, где волею случая оказалась Оличка, правильно оценили ее характер и репутацию. Мать двоих малолетних детей работала полтора года председателем колхоза. В блокадном Ленинграде, где уже ели павших лошадей и трупы, язвенник Муля поимел разрыв желудка. Его вывезли из города по Дороге Жизни – по льду Ладожского озера.

Послевоенная жизнь этой семьи почти утратила романтику. В 1951 году мальчик Толик уронил на пол домашний бюст товарища Сталина, и отбил бюсту нос. Семья оказалась в ужасном положении: бюст без носа в доме был пропуском хозяев на тот свет, выброшенный же бюст без носа был, наверное, двумя такими пропусками. Глухой осенней ночью пламенная синеблузница Оличка пешком – пешком! – выбиралась за город с Васильевского Острова. В сумке у нее, завернутые в десяток газет, качались отдельно – товарищ Сталин и отдельно – его нос. Ужасные улики были закопаны в гнилую землю пригородных болот.

Муля работал главным бухгалтером небольшой сапожной фабрики. Оличка работала в исполкоме, в госбанке и в архивах. Ее, с официально оконченными семью классами, отличала исключительная аккуратность и грамотность. Как следствие блестящего домашнего обучения. Кроме того, она умела молчать. Многие годы Оличка, сохраняя верность идеалам своей коммунарской юности, блюла аскетизм даже в самых дорогих сердцу красивой женщины мелочах: она не пользовалась косметикой. Темно-рыжие роскошные оличкины волосы начали седеть, когда хозяйке едва перевалило за двадцать. В среднем возрасте Оличка стала белая-белая, ее обрамляющие молодое яркое лицо волосы обрели тот самый цвет, который называется «седой, как лунь»²⁴ – серебристо-белый и ровный, без всякой пегости.

В отличие от Самуила, который растерял связи с семьями братьев, осевшими где-то на Украине или погибшими там в войну (любимая Рива не в счет, с ней связь сохранялась всегда), Оличка поддерживала письменную связь с сестрами – с Москвой, Горьким²⁵ и Душанбе. Интересно, что никто из этих коммунарок не общался с братом, Израилем. Как впоследствии пытался объяснить старший сын Софы, один из создателей знаменитых кораблей на подводных крыльях²⁶, – потому что Израиль, мол, женился на русской, а семья в те годы была к этому не готова.

Поразительно: как это совмещалось у них в каждой одной отдельно взятой голове? Чтобы мировая революция, и коммунистическое будущее, – и тут же древнее, почти подсознательное, страшное табу: жениться – только на «своих»! С десятилетиями табу слабело, но в какой-то части последнего советского поколения продержалось-таки до конца.

Оличка воспитывала своих детей достаточно жестко. Может быть, поэтому личная жизнь Инны – она стала учителем географии – никак не клеилась. Один муж ее оставил, второго она оставила сама – он разводил пчел и коз в городской квартире. Оба мужа не были евреями. Тут у Олички что-то не получилось. Инну Самуиловну, стеснявшуюся отчества, в школе называли Инна Семеновна.

Кроме того, как выяснилось, Инна не могла иметь детей – сказалось военное детство.

Толик окончил электротехнический техникум. Он был мальчик очень способный, но ленивый и невозможно хулиганистый. Характером в саму Оличку, а не в мягкого отца, – ох, как трудно оказалось Ольге Борисовне ладить с ним! Призванный в армию, Толик оказался где-то под Красноярском, и как раз попал в недобрый час испытаний химического оружия на секретном соседнем полигоне. Комиссованный²⁷ вместе со всем своим подразделением на полгода раньше срока, Толик привез районному военкому запечатанное страшными печатями письмо, содержание которго навсегда осталось для него тайной. В семье подозревали, что партийная принцесса Оличка по своим каналам узнала содержание запечатанного конверта. Но если даже это было и так – Оличка унесла эту тайну с собой в могилу.

И тут, после всех этих царот²⁸, – без преувеличения – счастье привалило. Толик привел невесту. Прелестную девочку Женечку. Юную, тоненькую, большеглазую. В своей мягкости принципиальную, как сама Оличка. Студентку-отличницу. С папой-фронтовиком, подполковником-медиком, и мамой – санитарным врачом. Еврейку!!

«Ну, как вам наша Женечка?» – гордо спрашивала Ольга Борисовна гостей на свадьбе в декабре 1963 года.

А в 1965 году мир изменился окончательно. Женечка родила дочку. Это маленькое, глазастое, очень болезненное и смышленое существо перевернуло вселенную для Ольги Борисовны и Самуила Соломоновича. Беря кроху на руки, жесткая Оличка теряла характер. И это было новое, еще неизвестное счастье.

Для тех, кто не догадался, как ее назвали, будем называть ее пока что Внучкой.

Оличка, не задумываясь, вышла на пенсию – чтобы вырастить и выходить девочку.

Когда Внучка была совсем малышкой, ей иногда снился страшный сон про дедулину руку – Муля не носил протезов. Во сне дедуля вытягивал культю, с болтающимся на ней рукавом, перед собой, она начинала раздуваться, превращаясь в огромный серый шар, наконец, шар лопался – и из него вылетал трехголовый Змей-Горыныч…

Первый инфаркт случился у Мули, когда Внучке было пять лет.

А когда Внучке было семь лет, оличкина дочь Инна заболела рассеянным склерозом²⁹. Еще семь лет Оличка боролась за нее. Она сняла вместе с Инной комнату, оставив Внучку на попечение Мули. Не вынеся этой разлуки – час езды друг от друга – Муля вскоре страшно и окончательно заболел сердцем. Полгода он умирал, сидя синий в больничных подушках, – Оличка металась между мужем и дочерью, – дрожа, задыхаясь и плача от слабости. После его смерти Инна добавила к рассеянному склерозу рак, и пережила отца всего на полтора года. В день ее смерти Оличка не проронила ни слезинки.

Оличка так и не стала старушкой. Маленькая, скромно, но безупречно одетая, Старая Дама в черном берете, из-под которого выглядывали идеально чистые, аккуратно подстриженные, легкие-легкие серебряные волосы, она четко печатала бисерный шаг, и перед ее сухим взглядом расступались люди и раздвигались ветки. И никто не подозревал, что едва заметный налет темной, красиво оттеняющей белизну волос, помады на губах – первой косметики подрастающей внучки! – впервые занял свое место на этом лице едва ли месяц назад. Принципиальная Оличка только в последние годы жизни сдала этот бастион.

Внучка было очень на нее похожа. Она была так страшно похожа на Оличку, что та боялась – как бы Внучке не досталось и оличкиной судьбы…

Она попыталась уговорить Толика с давно и успешно делающей карьеру Женечкой родить второго ребенка. Те – им было уже хорошо за тридцать – не рискнули.

1. Три сестры, богини судьбы у древних греков. Старшая их них, Клото, прядет нить жизни.

2. Отсылка к стихотворению Б. Пастернака «Свеча»

3. Алия (иврит) – буквально: «подъем» – репатриация евреев диаспоры в Израиль.

4. Отсылка к роману Умберто Эко «Имя розы»

5. Флагманская авиакомпания Венгрии с 1956 по 2012 годы.

6. Израильская купюра достоинством в 10 новых шекелей находилась в обращении до 2000 года. Заменена монетой.

7. Кирьят Шпринцак – западный район Хайфы. В начале 90-х – место расселения многих новых репатриантов в дешевых съемных квартирах.

8. «Ури, иди домой!» – и далее русская обсценная лексика.

9. Правительственное ведомство, отвечающее за реализацию государственной политики в области иммиграции и репатриации в Израиль.

10. – Давай ей, кашу, кашу, понимаешь? Вы вообще в России знаете, что такое каша?! (иврит)

11. роза (иврит)

12. старожилов (иврит)

13. Имеется в виду Первая Ливанская война 1982 года. Описываемый разговор происходит примерно восемь лет спустя, участникам разговора под тридцать.

14. «Эгед» – крупнейшая израильская автобусная компания. В Хайфе здание компании находится возле центральной автобусной станции.

15. Старейшее родовспомогательное учреждение России, находится в центре Санкт-Петербурга

16. Именно так правильно называется страна: мединат Исраэль, то есть, государство Израиля. Израиль – это еврейский народ. Государство еврейского народа.

17. постоянное место жительства

18. Иракская пита – похожа на тонкий лаваш, в который заворачивают начинку.

19. Цитата из поэмы С. Маршака «Мистер Твистер»

20.  «Синяя блуза» – советский агитационный эстрадный театральный коллектив, отражавший самые различные темы: от общеполитических и международных до мелочей быта; новое революционное массовое искусство. Существовал с начала 20-x до 1933 года.

21. Еврейская секция Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), – название еврейских коммунистических секций РКП (б), созданных в советское время наряду с другими национальными секциями.

22. Глухов – город областного значения в Сумской области Украины

23. Еврейские погромы в период Гражданской войны в России совершались в 1918—1922 годах украинскими националистами (армия Петлюры), формированиями «зелёных», белогвардейцами и частями Красной армии.

24. Лунь – хищная птица семейства ястребиных. Некоторые виды луней окрашены в голубовато-пепельно-серые цвета, так что издали на полете кажутся белёсыми. Именно с птицей, а не с луной, как думают некоторые, и сравнивают поседевшего, белоголового человека.

25. сейчас – Нижний Новгород

26.  «Ракета», первое советское пассажирское судно на подводных крыльях, вступило в эксплуатацию в 1957 году. Выпуск был начат на заводе «Красное Сормово» в Горьком (сейчас Нижний Новгород).

27. то есть, демобилизованный по решению медицинской комиссии

28. невзгоды, неприятности (иврит)

29. Хроническое аутоиммунное заболевание, при котором поражается миелиновая оболочка нервных волокон головного и спинного мозга.

Видеоизображения в высоком разрешении с возможностью поиска

Потерянные птицы

ShotDeck – это крупнейшая в мире коллекция киноизображений высокой четкости с возможностью поиска.

Привет режиссерам, кинематографистам, дизайнерам, рекламщикам, студентам кино и художникам! Вы только что открыли для себя свое новое секретное оружие, лучший профессиональный инструмент для совместной работы, позволяющий воплотить в жизнь ваше видение — от презентации до подготовки и публикации.

ВДОХНОВЕНИЕ • ИССЛЕДОВАНИЯ • ССЫЛКИ • ОТКРЫТИЯ • ОБРАЗОВАНИЕ

Пожалуйста, введите действительный адрес электронной почты.

436 726 снимков / 2 608 заголовков / безграничное вдохновение

Что такое ShotDeck?

Ваш браузер не поддерживает видео тег.

ShotDeck стал важной частью нашего творческого процесса и экспоненциально расширяет наши возможности донести наше видение до нашей команды. Мы буквально используем его прямо сейчас, чтобы подготовить наш следующий фильм!

ДЖО И ЭНТОНИ — БРАТЬЯ РУССО

Режиссеры — Мстители: Финал / Война Бесконечности

Создайте колоду и поделитесь ею

Вы можете создавать «колоды» из ваших любимых изображений и мгновенно делиться ими со своей командой. Соберите всех своих сотрудников на одной странице, позвольте изображениям говорить сами за себя и четко выражайте свое видение с помощью ShotDeck.

Откройте для себя новые фильмы и исполнителей

Уникальный дизайн ShotDeck предлагает органичные открытия. Конечно, вы найдете изображения, за которыми пришли, но наша огромная база данных ключевых слов отправит вас в неожиданные путешествия в поисках связанных изображений, фильмов и режиссеров, о существовании которых вы не знали!

Тщательная маркировка

Мы вручную пометили каждое изображение в более чем 30 категориях с более чем 50 ключевыми словами. Важная информация, такая как съемочная группа, жанр, камеры, объективы, кадрирование, освещение, цвет, композиция, места и даже эмоции на лице актера. Так что начинайте искать что угодно, вы найдете это здесь.

Создано кинематографистами

Наш основатель, номинированный на «Оскар» оператор и режиссер Лоуренс Шер, создал ShotDeck по одной простой причине: он нуждался в ней, а ее не существовало. Быстрый и эффективный способ поиска эталонных изображений для передачи видения. Поэтому наша команда ветеранов индустрии создала этот инструмент с нуля, обладая функциональностью и дизайном, которые нужны кинематографистам. ShotDeck предоставит нужные вам изображения, сэкономит ваше время и вдохновит вас.

Easy Streaming Access

Хотите посмотреть фильм, который нашли на ShotDeck? Легкий. Благодаря нашей интеграции с ReelGood вы можете посмотреть любой фильм на сайте одним нажатием кнопки через свой любимый потоковый сервис.

2001: Космическая одиссея

Что говорят люди

С самого начала мы использовали ShotDeck, и с тех пор он играет важную роль в каждом проекте. В «Джокере» у всех ключевых креативщиков были учетные записи, поэтому мы могли делиться ссылками и вдохновляющими снимками во время подготовки, чтобы мы всегда были на одной волне.

Режиссер — Джокер, Трилогия о похмелье, Старая школа

Когда я начинаю новый проект, ShotDeck — это первое место, куда я иду в поисках вдохновения и обмена идеями. Использование высококачественных изображений помогает мне общаться со всеми моими коллегами и гарантирует, что все говорят на одном языке.

ДЖОДИ ЛИ ЛАЙПЕС

Оператор-постановщик, HBO Я знаю, что это правда, Манчестер у моря

Наши пользователи

• КИНЕМАТОГРАФЫ
• ДИРЕКТОРЫ
• ПРОИЗВОДИТЕЛИ
• СТУДЕНТЫ КИНО
• НАБОР ДЕКОРАТОРОВ
• АРТ-ДИРЕКТОРЫ
• ВЕЩАТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА
• ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ КОМПАНИИ
• СПЕЦИАЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ
• ГРАФИЧЕСКИЕ ДИЗАЙНЕРЫ
• НАЗВАНИЕ ДИЗАЙНЕРЫ
• ПАРИКМАХЕРСКАЯ
• ВИЗИМИСТЫ
• ЖУРНАЛИСТЫ
• КИНОПРОФЕССОРЫ
• МЕНЕДЖЕРЫ МЕСТОПОЛОЖЕНИЯ
• ДИЗАЙНЕРЫ-ПРОИЗВОДИТЕЛИ
• ДИЗАЙНЕРЫ ИНТЕРЬЕРА
• РЕКЛАМНЫЕ АГЕНТСТВА
• ОПЕРАТОРЫ КАМЕРЫ
• КОСТЮМ И ШКАФ

Убийство Джесси Джеймса трусливым Робертом Фордом

Film Frames — Создатель историй и постов

Film Frames — Создатель историй и постов — Красивые шаблоны для фотографий

Самый мощный создатель историй и постов на мобильных устройствах. Период.

Максимизируйте свой творческий потенциал

Более 90+ креативных шаблонов историй и постов высочайшего качества для мобильных устройств.

Создавайте красивые истории и посты за считанные секунды!

В кадры включен слой FX, который можно включать и выключать по вашему творческому указанию!

Все рамки поддерживают как фото-, так и видеоконтент, их можно изменять и поворачивать!

Кадры пленки поддерживают экспорт самого высокого разрешения для защиты качества ваших изображений!

Ежемесячно добавляются новые наборы и функции!

Думай иначе

Как создатели и фотографы, мы понимаем, насколько важным и сложным может быть определение стиля для многообещающего креатива, поэтому мы посвятили себя созданию самого уникального и мощного инструмента для создания историй в Instagram на рынке!

Все пакеты пленочных кадров максимально высокого качества. Либо снятые на настоящей винтажной пленке, либо разработанные с нуля и обработанные командой профессионалов, наша единственная миссия — предоставить вам творческие решения, которые помогут вам рассказать свою историю!

Добавьте свои фото или видео!

Творчество — это наша мантра, и мы верим, что наши рюкзаки это отражают!
Некоторые из наших пакетов включают в себя:

• Основной пакет (в комплекте)
• Выбор темной комнаты, набор
• Набор бесшовных фотографий
• Пограничный набор
• Пакет 3D
• Винтажная пленка
• Набор «Настоящие рамки»
• Набор модницы

Film Frames — идеальное решение для фотографов и создателей контента, которые хотят, чтобы их заметили в Интернете.

Набор Darkroom Selects

Набор The Seamless

Набор Vintage Film

Набор Real Frames

Film Frames Essentials

Набор 3d-рамок

Набор Fashionista

Новые ежемесячные наборы

Скоро

Часто задаваемые вопросы

Часто задаваемые вопросы

Является ли приложение бесплатным?

Да! Приложение бесплатное и несколько наших паков. Однако вы можете помочь нам в разработке новых наборов и рамок, купив один из наших премиальных наборов!

Как сообщить об ошибке?

Свяжитесь с нами по адресу [email protected]

Где я могу предложить функции?

Напишите нам по адресу [email protected]

Каков экспортный размер фотографий?

Фотографии Кадр 4:5 — 2160x2700px
Рамка 9×16 — 2160×3840 px

Где я могу предложить функцию?

Вы можете предложить функцию, связавшись с нами или разместив сообщение в одной из наших учетных записей в социальных сетях! Мы всегда прислушиваемся к вашим отзывам!

Когда добавляются новые пакеты?

Мы регулярно добавляем наборы, а иногда на праздники мы также выпускаем временные наборы, которые вы можете использовать.